Жаба-дурак. Третья еда в пятом ряду. Чиста, наивна и трепетна, как новобранец.
Кроссовер "Винни-Пуха" и "Смешариков".
Написано для команды Сов на ЗФБ-2014.
Сова спал в своем дупле. Светло на дворе, едва за полдень перевалило — почему бы и не поспать благовоспитанной сове, будь та сова великосветской дамой или деревенским, то есть лесным, джентльменом?
читать дальшеВпрочем, было уже совершенно очевидно, что не все разделяют подобные убеждения, а кое-кто — не будем показывать пальцем, хотя это была именно незваная гостья — прямо им противится.
— Сова, открывай! — прокричала гостья откуда-то снизу; Сове в полусне даже показалось, что голос идет прямо из-под пола. — Совец пришел! То есть приехал!
«Сова, открывай, медведь пришел!» — вспомнилось неохотно просыпающемуся Сове. Но снизу кричал и стучал определенно не Винни Пух.
Сова кое-как заставил себя подняться с постели и дотащиться до двери.
За порогом — или, вернее, под ним, поскольку порогом домику Совы служила толстая ветка, протянувшаяся параллельно земле — обнаружилась упитанная почти до шарообразности немолодая сова в полосатой шапочке с помпоном. Оперение кругленькой совы отливало лиловым, а перья по обеим сторонам головы топорщились, как ушки у Пятачка. И ушки эти были, неловко сказать, с кисточками.
Ушки! С кисточками!
Неслыханное дело среди порядочных сов.
Впрочем, среди порядочных сов Стоакрового леса недопустимо и будить сородича среди дня. Это, с позволения сказать, попросту неприлично!
Гостья тем временем утвердила перед собой пузатый саквояж и, даже ради приличия не дожидаясь, пока хозяин дупла проморгается, прокричала, складывая кончики крыльев перед клювом:
— Добрый день! Хотя у кого-то, без сомнения, все еще доброе утро!
— ...в чем я лично сомневаюсь, — пробормотал Сова, бессознательно копируя интонацию ослика Иа-Иа.
Он был твердо убежден в том, что утро добрым не бывает. По крайней мере, если оно, это утро, начинается до заката.
— Здравствуйте! — добавил Сова чуть погромче, натянув на клюв самую светскую из своих улыбок. — Как поживаете?
Разумеется, это был риторический вопрос, и Сова никак не ожидал на него ответа. И тем не менее, гостья ответила, да так, что не осталось ни малейших сомнений в отсутствии у нее воспитания, подобающего приличной британской сове.
— Прекрасно, чего и вам желаю, дорогой кузен!
Сова потерял дар речи.
«Кузен»?!
Эта неблаговоспитанная особа позволяет себе называть его кузеном?!
Тем временем гостья задумчиво рассматривала разбуженного Сову. Клюв тусклый, глаза едва открываются, маховые перья растрепаны несколько сильнее, чем было бы естественно для совы, с которой все в порядке, еще и какие-то коричневые точки и пятна по светлому брюшному оперению... На памяти Совуньи никто, даже Пин — да что там, даже Карыч — никогда подобным «нарядом» не щеголял. Даже Лосяш в минуты высоконаучных страданий! Короче говоря, кузен явно не имел ни малейшего представления о здоровом образе жизни. Подобных родственников судьба посылает, несомненно, во испытание.
Что ж, испытания — даже самые суровые — никогда не останавливали Совунью.
Собрав всю свою решимость, она подхватила саквояж и с едва заметной натугой взлетела на ветку, служившую кузену, очевидно, порогом. Отодвинув опешившего хозяина, она решительным шагом проследовала в дом, привычным взглядом отмечая пыль на этажерке, чуть желтоватое кружево салфеток и просто невероятное количество книг. Определенно, в этом доме было слишком много книг и слишком мало комнатных растений — а, значит, слишком много пыли и слишком мало кислорода! Бедный, бедный кузен, как вовремя пришло это письмо от нотариуса! Несчастного попросту пора спасать!
Дело казалось ей почти безнадежным, но не попытаться было бы преступлением.
— Послушай-ка, кузен! — самым нежным голосом окликнула Совунья. — Где у тебя чулан?
Как ни странно, этот простой вопрос привел Сову в чувство, и тот ввалился в дом, опрокинув подставку для зонтиков и ощутимо потеснив саквояж. Грозно встопорщив перья, Сова встал перед новоявленной кузиной и воскликнул:
— А по какому, собственно, праву?!
— Я твоя четвероюродная тетя, — с достоинством ответствовала Совунья. — Но ты можешь звать меня попросту кузиной. Нотариус, которому было поручено завещание твоего дяди Роберта, известил меня, что я должна принять над тобой опеку. И вот я здесь!
Сова не мог поверить своим ушам. Опека? В его-то возрасте? Спустя столько лет после того, как дядюшка Роберт похоронен, оплакан и благополучно забыт?
— Вот письмо со всеми приложениями, можешь ознакомиться, — лиловая гостья протянула ошеломленному племяннику толстый конверт.
Сова торопливо пробежал глазами письмо, копию завещания, потом копию приложения к завещанию, потом копию приложения к приложению к завещанию... Что-то было во всем этом очень странное. Документы выглядели подлинными и опознаваемыми, но что-то странное все же было.
— Да вы поглядите на дату! — понял он наконец. — Оно же отправлено сорок лет назад!
— Ну что ж, — Совунья стойко выпрямилась, готовая выдержать и этот удар. — Опоздание — не моя вина, но исправить его последствия — моя обязанность.
Сова схватился за голову, застонал и, пошатываясь, вылетел из дома. Он не знал, можно ли спастись от новоявленной родственницы, но если эта катастрофа настолько же стремительна, как и большинство происшествий в Стоакровом лесу, то есть шанс пересидеть беду... ну, хотя бы у Винни Пуха.
Совунья увлеченно драила жесткой проволочной щеткой медный таз для варки варенья, перебирала запасенные кузеном ягоды... конечно, уже слегка увядшие, но это ничего, это еще вполне можно сварить... и размышляла о том, что калиновое варенье с клюквой варится без сахара, следовательно, совершенно безвредно для зубов, а уж сколько пользы будет от него зимой, когда ляжет снег и начнутся простуды! Конечно, без сахара оно получится слегка кисловатым... мм, ну скажем прямо, даже не слегка... но если добавить немного меда... Зимой все мерзнут и все пьют горячий чай! С вареньем! И с медом! И тогда с ними ничего не может случиться!
Да, пожалуй, из кузена еще можно сделать приличную здоровую сову, настоящего члена общества! Не такой уж это и запущенный случай, если приглядеться... Догадался же он запасти на зиму и мед, и калину, и смородиновый лист, и даже стучит в дверь, прежде чем войти — понимает, что в доме все-таки дама, пусть и немолодая, и врач...
Стучит в дверь?
Стучит в дверь! Вернулся! Какой сознательный мальчик!
На этой торжественной ноте Совунья со стуком поставила таз на пол и, все так же со щеткой в руке, направилась-таки к двери, поскольку стук повторился уже в третий или четвертый раз. На минуточку Совунья даже спохватилась и посмотрела на часы — батюшки, да ведь уже почти пять! И какой сегодня сильный ветер! Неужели...
Но нет. На пороге стоял всего лишь кузен Сова, ни капли не похожий на вечно ожидаемого капитана. Узрев лиловую «тетушку», он обреченно вздохнул и поздоровался.
Сова не застал Винни Пуха дома: похоже, медвежонок снова убежал играть с Кристофером Робином и Пятачком. Не застал бедолага и Тигры, — впрочем, это было как раз совершенно естественно, — а у Кролика не нашлось для него времени, поскольку именно сегодня Кролик подвязывал помидоры. Впрочем, какой помощи против внезапного нашествия родни — или хотя бы сочувствия — можно было ожидать от Кролика, которого судьба одарила несколькими дюжинами самых разных родственников, ближних и дальних... Сове удалось найти только Иа-Иа, привычно грустившего у пруда, и разговор с осликом наполнил его таким обреченным смирением, что даже мысль вернуться домой и стойко пережить явление Совуньи перестала казаться ему ужасной.
Тем не менее от столкновения с реальностью стоическое спокойствие Совы едва не дало трещину. Неугомонная тетушка совала клюв во все щели и буквально переворачивала мироздание. Ревизии подвергался каждый дюйм дупла и каждая вещь в нем, от прабабушкиных кружевных салфеточек до чашек в буфете и от полок с книгами до коллекции шишек карликовой сосны. Это было ужасно. Перья на затылке Совы вставали дыбом, и он старательно держался к гостье лицом, дабы не навлечь на себя ее интерес врача.
Так прошел день.
Совунья развалилась в любимом кресле-качалке Совы и извлекла из саквояжа потертую книгу. Невнимательному или незнакомому с сутью вопроса взгляду могло бы показаться, что гостья выдохлась. Сова, однако, понял, что только теперь и начинается настоящий кошмар.
— Это — моя книга рецептов! — провозгласила она. — Я собирала их всю свою жизнь! Здесь есть все: рецепт яблочного пирога, рецепт домашнего уюта, рецепт вечной молодости! Милый мой, секрет любого успеха состоит в точном следовании рецепту! Шаг в сторону — и все!
Легким движением крыла Совунья смела со столика миску с шишками карликовой сосны, сложенными аккуратной пирамидкой, и плоды упорных трудов Совы рассыпались по полу неровным слоем. Некоторые закатились в щели между досками, другие пропали во тьме под кроватью и креслом, а какие-то предстояло теперь выковыривать из-под порога дупла. Сова вздохнул, подобрал миску и медленно, боясь ошибиться, стал заново укладывать в нее шишки. Аккуратно. Не торопясь. По одной.
— Итак, дорогой кузен, — продолжала вещать Совунья, полуприкрыв глаза, — возьми чистую тетрадь... Постой! Куда же ты? Как же ты будешь записывать мои советы под кроватью?!
Написано для команды Сов на ЗФБ-2014.
Сова спал в своем дупле. Светло на дворе, едва за полдень перевалило — почему бы и не поспать благовоспитанной сове, будь та сова великосветской дамой или деревенским, то есть лесным, джентльменом?
читать дальшеВпрочем, было уже совершенно очевидно, что не все разделяют подобные убеждения, а кое-кто — не будем показывать пальцем, хотя это была именно незваная гостья — прямо им противится.
— Сова, открывай! — прокричала гостья откуда-то снизу; Сове в полусне даже показалось, что голос идет прямо из-под пола. — Совец пришел! То есть приехал!
«Сова, открывай, медведь пришел!» — вспомнилось неохотно просыпающемуся Сове. Но снизу кричал и стучал определенно не Винни Пух.
Сова кое-как заставил себя подняться с постели и дотащиться до двери.
За порогом — или, вернее, под ним, поскольку порогом домику Совы служила толстая ветка, протянувшаяся параллельно земле — обнаружилась упитанная почти до шарообразности немолодая сова в полосатой шапочке с помпоном. Оперение кругленькой совы отливало лиловым, а перья по обеим сторонам головы топорщились, как ушки у Пятачка. И ушки эти были, неловко сказать, с кисточками.
Ушки! С кисточками!
Неслыханное дело среди порядочных сов.
Впрочем, среди порядочных сов Стоакрового леса недопустимо и будить сородича среди дня. Это, с позволения сказать, попросту неприлично!
Гостья тем временем утвердила перед собой пузатый саквояж и, даже ради приличия не дожидаясь, пока хозяин дупла проморгается, прокричала, складывая кончики крыльев перед клювом:
— Добрый день! Хотя у кого-то, без сомнения, все еще доброе утро!
— ...в чем я лично сомневаюсь, — пробормотал Сова, бессознательно копируя интонацию ослика Иа-Иа.
Он был твердо убежден в том, что утро добрым не бывает. По крайней мере, если оно, это утро, начинается до заката.
— Здравствуйте! — добавил Сова чуть погромче, натянув на клюв самую светскую из своих улыбок. — Как поживаете?
Разумеется, это был риторический вопрос, и Сова никак не ожидал на него ответа. И тем не менее, гостья ответила, да так, что не осталось ни малейших сомнений в отсутствии у нее воспитания, подобающего приличной британской сове.
— Прекрасно, чего и вам желаю, дорогой кузен!
Сова потерял дар речи.
«Кузен»?!
Эта неблаговоспитанная особа позволяет себе называть его кузеном?!
Тем временем гостья задумчиво рассматривала разбуженного Сову. Клюв тусклый, глаза едва открываются, маховые перья растрепаны несколько сильнее, чем было бы естественно для совы, с которой все в порядке, еще и какие-то коричневые точки и пятна по светлому брюшному оперению... На памяти Совуньи никто, даже Пин — да что там, даже Карыч — никогда подобным «нарядом» не щеголял. Даже Лосяш в минуты высоконаучных страданий! Короче говоря, кузен явно не имел ни малейшего представления о здоровом образе жизни. Подобных родственников судьба посылает, несомненно, во испытание.
Что ж, испытания — даже самые суровые — никогда не останавливали Совунью.
Собрав всю свою решимость, она подхватила саквояж и с едва заметной натугой взлетела на ветку, служившую кузену, очевидно, порогом. Отодвинув опешившего хозяина, она решительным шагом проследовала в дом, привычным взглядом отмечая пыль на этажерке, чуть желтоватое кружево салфеток и просто невероятное количество книг. Определенно, в этом доме было слишком много книг и слишком мало комнатных растений — а, значит, слишком много пыли и слишком мало кислорода! Бедный, бедный кузен, как вовремя пришло это письмо от нотариуса! Несчастного попросту пора спасать!
Дело казалось ей почти безнадежным, но не попытаться было бы преступлением.
— Послушай-ка, кузен! — самым нежным голосом окликнула Совунья. — Где у тебя чулан?
Как ни странно, этот простой вопрос привел Сову в чувство, и тот ввалился в дом, опрокинув подставку для зонтиков и ощутимо потеснив саквояж. Грозно встопорщив перья, Сова встал перед новоявленной кузиной и воскликнул:
— А по какому, собственно, праву?!
— Я твоя четвероюродная тетя, — с достоинством ответствовала Совунья. — Но ты можешь звать меня попросту кузиной. Нотариус, которому было поручено завещание твоего дяди Роберта, известил меня, что я должна принять над тобой опеку. И вот я здесь!
Сова не мог поверить своим ушам. Опека? В его-то возрасте? Спустя столько лет после того, как дядюшка Роберт похоронен, оплакан и благополучно забыт?
— Вот письмо со всеми приложениями, можешь ознакомиться, — лиловая гостья протянула ошеломленному племяннику толстый конверт.
Сова торопливо пробежал глазами письмо, копию завещания, потом копию приложения к завещанию, потом копию приложения к приложению к завещанию... Что-то было во всем этом очень странное. Документы выглядели подлинными и опознаваемыми, но что-то странное все же было.
— Да вы поглядите на дату! — понял он наконец. — Оно же отправлено сорок лет назад!
— Ну что ж, — Совунья стойко выпрямилась, готовая выдержать и этот удар. — Опоздание — не моя вина, но исправить его последствия — моя обязанность.
Сова схватился за голову, застонал и, пошатываясь, вылетел из дома. Он не знал, можно ли спастись от новоявленной родственницы, но если эта катастрофа настолько же стремительна, как и большинство происшествий в Стоакровом лесу, то есть шанс пересидеть беду... ну, хотя бы у Винни Пуха.
Совунья увлеченно драила жесткой проволочной щеткой медный таз для варки варенья, перебирала запасенные кузеном ягоды... конечно, уже слегка увядшие, но это ничего, это еще вполне можно сварить... и размышляла о том, что калиновое варенье с клюквой варится без сахара, следовательно, совершенно безвредно для зубов, а уж сколько пользы будет от него зимой, когда ляжет снег и начнутся простуды! Конечно, без сахара оно получится слегка кисловатым... мм, ну скажем прямо, даже не слегка... но если добавить немного меда... Зимой все мерзнут и все пьют горячий чай! С вареньем! И с медом! И тогда с ними ничего не может случиться!
Да, пожалуй, из кузена еще можно сделать приличную здоровую сову, настоящего члена общества! Не такой уж это и запущенный случай, если приглядеться... Догадался же он запасти на зиму и мед, и калину, и смородиновый лист, и даже стучит в дверь, прежде чем войти — понимает, что в доме все-таки дама, пусть и немолодая, и врач...
Стучит в дверь?
Стучит в дверь! Вернулся! Какой сознательный мальчик!
На этой торжественной ноте Совунья со стуком поставила таз на пол и, все так же со щеткой в руке, направилась-таки к двери, поскольку стук повторился уже в третий или четвертый раз. На минуточку Совунья даже спохватилась и посмотрела на часы — батюшки, да ведь уже почти пять! И какой сегодня сильный ветер! Неужели...
Но нет. На пороге стоял всего лишь кузен Сова, ни капли не похожий на вечно ожидаемого капитана. Узрев лиловую «тетушку», он обреченно вздохнул и поздоровался.
Сова не застал Винни Пуха дома: похоже, медвежонок снова убежал играть с Кристофером Робином и Пятачком. Не застал бедолага и Тигры, — впрочем, это было как раз совершенно естественно, — а у Кролика не нашлось для него времени, поскольку именно сегодня Кролик подвязывал помидоры. Впрочем, какой помощи против внезапного нашествия родни — или хотя бы сочувствия — можно было ожидать от Кролика, которого судьба одарила несколькими дюжинами самых разных родственников, ближних и дальних... Сове удалось найти только Иа-Иа, привычно грустившего у пруда, и разговор с осликом наполнил его таким обреченным смирением, что даже мысль вернуться домой и стойко пережить явление Совуньи перестала казаться ему ужасной.
Тем не менее от столкновения с реальностью стоическое спокойствие Совы едва не дало трещину. Неугомонная тетушка совала клюв во все щели и буквально переворачивала мироздание. Ревизии подвергался каждый дюйм дупла и каждая вещь в нем, от прабабушкиных кружевных салфеточек до чашек в буфете и от полок с книгами до коллекции шишек карликовой сосны. Это было ужасно. Перья на затылке Совы вставали дыбом, и он старательно держался к гостье лицом, дабы не навлечь на себя ее интерес врача.
Так прошел день.
Совунья развалилась в любимом кресле-качалке Совы и извлекла из саквояжа потертую книгу. Невнимательному или незнакомому с сутью вопроса взгляду могло бы показаться, что гостья выдохлась. Сова, однако, понял, что только теперь и начинается настоящий кошмар.
— Это — моя книга рецептов! — провозгласила она. — Я собирала их всю свою жизнь! Здесь есть все: рецепт яблочного пирога, рецепт домашнего уюта, рецепт вечной молодости! Милый мой, секрет любого успеха состоит в точном следовании рецепту! Шаг в сторону — и все!
Легким движением крыла Совунья смела со столика миску с шишками карликовой сосны, сложенными аккуратной пирамидкой, и плоды упорных трудов Совы рассыпались по полу неровным слоем. Некоторые закатились в щели между досками, другие пропали во тьме под кроватью и креслом, а какие-то предстояло теперь выковыривать из-под порога дупла. Сова вздохнул, подобрал миску и медленно, боясь ошибиться, стал заново укладывать в нее шишки. Аккуратно. Не торопясь. По одной.
— Итак, дорогой кузен, — продолжала вещать Совунья, полуприкрыв глаза, — возьми чистую тетрадь... Постой! Куда же ты? Как же ты будешь записывать мои советы под кроватью?!