Легенда об Иоанне

[firnwen]

Краткое содержание: один из эпизодов восстания в Варшавском гетто
Примечание: легенда о "еврейской Жанне д'Арк" упоминается здесь
Написано для команды WTF World War II 2015

Над Швенторейской, 28 развевалось бело-голубое знамя.
11 дней – полторы недели – оно реяло в густом дыму горящего гетто, пока здание не было уничтожено прямым попаданием авиабомбы. Говорили, что рядом со знаменем на крыше дома был установлен пулемет. Говорили, что пулеметчик не знал промаха, и патроны у него не кончались. Говорили, что пулеметчиком была юная девушка, и что ее не брали ни пули, ни снаряды, потому что ангел заслонял ее крыльями.
Кое-кто называл неведомую героиню "еврейской Девой Иоанной".
Много лет спустя эту легенду будут пересказывать те, кто услышал ее в последний год военной Варшавы от немногих уцелевших повстанцев из гетто. Те, кто услышал ее от немецких солдат, будут помнить суеверный ужас на лицах рассказчиков. Дева Иоанна Варшавского гетто обретет плоть и воссияет, как сияло еврейское знамя над огненным кошмаром.

На самом деле Деву Иоанну звали Хая, накануне восстания ей исполнилось двадцать лет, и о святости, разумеется, речи не шло.
У нее было выписанное немцами право жить и даже выходить из гетто, пусть под конвоем – справка о работе на швейной фабрике Теббенса. У ее сестры Дебки тоже была такая справка, но Дебку выбрал для себя директор фабрики Ян, и однажды она пропала из цеха. У родителей и племянников Хаи справок не было, и все шестеро, сколько могли, нелегально ютились в подвале на углу Дельной и Кармелицкой, пока однажды убежище не нашла полиция, и всех его обитателей не отвели на Умшлагплац для "переселения". Хая хотела верить, что ее родные действительно трудятся в полях где-то под Шедлицем, от некоторых переселенных даже приходили письма, но потом в гетто появился Абраша Кшепицкий и рассказал, куда и зачем на самом деле увозят евреев.
Хая продолжала работать на фабрике и даже улыбалась охраннику в ответ на немудреные знаки внимания: теперь хлеб, крупа или сало, которые ей удавалось выменять в фабричной столовой и пронести под платьем в гетто, становились едой для всего барака. Она украла несколько повязок с надписью "акция по переселению", которые делала для еврейской полиции, и отдала "человеку из канализации": знакомая медсестра шепнула, будто он, гой и католик, знает верный способ выбраться на волю и спрятать там еврейских детей. Но в ноябре немцы снова изменили режим, вывезли больше половины рабочих, а уцелевшим определили казармы и навесили номера.
"Переселение" возобновили в середине января. Тогда погибла Эмличка Ландау со столярной фабрики, разжившаяся гранатой через того самого парня из канализации, но тогда же и немцы впервые бежали из гетто. Было ясно, что к весне гетто уничтожат вовсе, и никакая работа на фабриках никого не спасет. Хае было очень страшно, когда она искала того, кто научит ее обращаться с оружием – но она справилась.

19 апреля над мертвым домом номер 28 по улице Швенторейской поднялось бело-голубое знамя. Хая сама сшила его в числе десятка других таких же, сама закрепила древко на крыше, и сама легла к пулемету. Она действительно не знала промаха, укладывая пулеметные строчки ровнее, чем прежде строчки на швейной машинке. Ленты и воду ей подавал старший брат Эмлички, совершенно не по-ангельски близорукий и нескладный, чудом уцелевший в череде "селекций" и "переселений". Их действительно не брали пули, раз за разом пролетая мимо – им невероятно везло. Юрека сбросила с крыши взрывная волна за ночь до того, как погибла сама Хая, но еще несколько дней немцы обходили этот перекресток стороной.
Говорят, что еще и зимой на развалинах гетто видели призрак девушки в белом платье, крест-накрест перехваченном пулеметными лентами. Говорят, что Юрек Ландау не погиб, а выбрался через канализацию и живет теперь в Канаде. Говорят даже, что он женат на Дебке – старшей сестре Хаи. Пусть говорят. Пока о них помнят, знамя еще развевается над землей гетто.