Весна Кастельмарра

[firnwen]

Написано для команды Странного Королевства на ЗФБ-2014.
Миди, AU, писалось по заявке с инсайда: "А уползите Саэту. И оставьте ее с Кантором, а Ольгу — с Шелларом. Или хотя бы просто уползите и включите в общие приключения."


— Представляешь, дорогой, — Ольга отвернулась от зеркала и, разумеется, тут же уронила любимую бирюзовую помаду, флакон с духами и еще несколько коробочек и баночек, — мне сегодня снова приснился тот чокнутый некромант. Ну помнишь, который покойника от коматозника не мог отличить и случайно нас поженил? Так он прямо там, во сне, плакался, что его какой-то злобный глюк на тот свет не пускает!
Его Величество Шеллар III невозмутимо наклонился, сложившись втрое и вызвав у супруги внеочередной приступ умиления, сам собрал упавшие тюбики и коробочки и положил их на туалетный столик.
— Конечно, помню. Если рассуждать логически, он не должен больше тебе сниться, поскольку все последствия его неразумных действий устранены, а сам он надежно упокоен и погребен. Так что, полагаю, это был просто сон, тем более, что вчера ты, кажется, снова читала сочинения маэстро Тарантино.
— Ну, читала, — Ольга совсем не смутилась. — Но там было про вампиршу и стихийного оборотня, значит, присниться мне тоже должны были вампиры. А снился этот некромант, и мне так жалко его стало...
Шеллар усмехнулся — привычка Ольги жалеть все, что движется, и особенно то, что двигаться уже не может, вошла за последние годы в поговорку. Относиться к этому всерьез было непросто. Однако воровской нюх его величества, дающий о себе знать традиционно невовремя, не позволял просто забыть об Ольгином сне. Да и не любил его величество отмахиваться от близких.
— Хорошо. Вечером поговорим с мэтром Вельмиром, может быть, он сумеет проверить, простой это сон или вещий. Если понадобится, еще раз пригласим мэтра Наргина, полагаю, он не откажет нам в небольшой консультации. А сейчас позволь мне все-таки зашнуровать твое платье, концерт начинается через полчаса, и раз уж мы обещали, опоздать было бы неприлично. Это Орландо может себе такое позволить.
"Как раз он-то сегодня точно не опоздает", — подумала Ольга. Немного было на свете вещей, к которым маэстро Плакса, ныне король солнечной Мистралии, относился с подобающими уважением и тщательностью, но концерт дорогого наставника товарища Кантора этот список, пожалуй, возглавлял. Конечно, эльфийское раздолбайство Орландо могло проявиться в любой момент, но Ольга почему-то была уверена, что сегодня мистралийский король явится первым.
Она оказалась права, и это было совершенно не удивительно.


Ольге и самой очень хотелось увидеть товарища Кантора, он же Диего дель Кастельмарра, он же Эль Драко, Золотой Голос Мистралии. Сам маэстро, разумеется, отказывался признавать за собой прежнее прозвище-титул, считая свой нынешний голос "сносным, но не более того", однако восторженные поклонники — публика нерассуждающая и порой совершенно глухая к самокритике кумира. Ольга закономерно относила себя к числу именно таких поклонников маэстро, тем более, что ей всегда нравились подобные голоса — низкие, тяжеловатые, с ощутимой хрипотцой, — и ничуть не смущалась этого.
Знакомство ее с Диего началось с "корпоративной вечеринки" королевской библиотеки и хулиганского колдовства некоего мага, обиженного местным крупье. Вернее, Ольга довольно долго была уверена, что все началось именно с той вечеринки. Заколдованная, как и все посетители "Лунного Дракона", она ушла оттуда в обнимку с едва знакомым мистралийцем, тоже "бросившим вожжи" под действием заклинания. То есть, сначала они танцевали (она! танцевала! незнакомое ей фламенко… то есть фламмо! с кавалером, которого она видела второй раз в жизни!), потом дрались (точнее, дралась только она, еще точнее — начистила клюв сослуживице: нечего полоскать людей направо и налево, если не готова повторить то же самое в глаза! крыса просватанная...), потом пили кофе в какой-то прокуренной забегаловке (кофе! настоящий кофе! как она жила без него целых два месяца?!), потом на улице их попытались ограбить (а вот это они зря... ну ладно, на Ольге не написано, что у нее есть пистолет, но по Диего видно же, что он за тип...), потом они целовались...
Да, в этом романе было практически все, о чем Ольга не решалась мечтать в прежней — до переселения — жизни. Прогулки под луной и бурный секс в самых странных местах, кофе с солеными орешками и стрельба, долгожданные письма с оказией и внезапные свидания — в общем, приключения и романтика в полный рост. Отправляться на съедение дракону — ну хорошо, хорошо, на битву с драконом, тоже, понимаешь, вооружены и очень опасны... Так вот, отправляться на дракона, если тебе есть что терять и есть к кому возвращаться, было как-то... осмысленнее, что ли, чем просто покориться своему вечному невезению. И восстанавливать душевное равновесие в объятиях знойного кабальеро, готового ради тебя ввязаться в сомнительные королевские планы, оказалось куда приятнее, чем в чисто женской компании, пусть даже это и боевые подруги, кромсавшие дракона вместе с тобой. А еще с ним, с этим кабальеро, можно было откровенно поговорить о проклятии "мертвого супруга". Что-то же с ним надо было решать, пусть даже наложил его некромант-недоучка, и притом криво, так что еще вопрос, могло ли оно вообще сбыться. Действительно ведь непонятно, срабатывает ли "потустороннее венчание", если мертвый супруг оказывается живым. Даже мэтр Наргин, признанный эксперт по проклятиям, спасовал перед этим вопросом, хотя и очень интересовался на предмет последствий.
Почтенный некромант, конечно, предположил, что все можно решить свадьбой наяву, но... Отдельной проблемой было то, что потусторонним женихом, то есть "мертвым супругом", случайно оказался король Шеллар, свалившийся в зимнюю Риссу в результате попытки придворных дам утопить Ольгу. Нечувствительная к магическим обманам зрения переселенка перепрыгнула дыру в настиле моста, прикрытую иллюзией, а король честно в нее провалился. Выплыл он вполне благополучно, но Серая луна — не май месяц. Зимнее купание завершилось роскошной двусторонней пневмонией с горячечным бредом. Именно так Шеллар попал в Лабиринт, через который в ту ночь проходила толпа призванных некромантом душ, и затесался в круг потенциальных женихов; именно тогда на него указал давно покойный мистик Шанкар: "выбери парня с пистолетом или парня с драконом". Ольга в панике практически не разбирала лиц, она и "особые приметы" увидела только после того, как Шанкар на них указал, а потому вычислить "супруга" удалось не сразу даже по следовым нитям проклятия. Тем более, что поначалу думать обо всем этом было некогда — приближался отбор жертв, затем что-то надо было делать с драконом, да и бурный роман с мистралийцем немало отвлекал внимание от разного рода логических проблем. Кто же знал, что этот самый мистралиец вычислит ее "потустороннего жениха" при помощи чутья и неклассической магии вернее, чем мэтр Наргин традиционными для его школы методами!
Нет-нет, "вы только не подумайте", Ольгу с самого первого дня знакомства умилял "этот коронованный мент с грацией складного портновского метра", но замуж?! За короля?! Единственным, что ее всерьез смущало, был титул. Это не мешало пьянствовать наедине или в компании Элмара и Азиль, читать по ночам стихи, прогуливаться по историческим местам, это вообще никак не мешало их дружбе, но у Ольги в голове не укладывалось, как можно вот так просто взять — и выйти замуж за короля. Шеллар, узнав подробности, по счастью, не отказывался и не давил, предоставляя даме выбирать самой. А дама не знала, что выбрать.
"Не торопись," — сказал ей тогда Диего. — "Все так или иначе решится." И она не торопилась, наслаждаясь спокойным и в чем-то даже ленивым завершением первого своего настоящего романа. А Диего оказался прав, и все решилось во время поездки в гости к боевой подруге Кире Арманди, когда на короля попытались совершить очередное покушение — сосед Киры, раздосадованный королевским покровительством семейству Арманди и, как следствие, крушением планов по захвату земель. Предложение руки, сердца и — "увы, Ольга, трона", — сделанное в развилке, кажется, дуба на высоте метров этак пяти над землей, между серией выстрелов и привязыванием дамы к стволу, чтобы не упала, ее все-таки покорило. Но последующие встречи с Диего были немногочисленны и мимолетны, даже на свадьбу он приехать не смог — и высказать мистралийцу свою благодарность Ольге толком не удалось.
Диего на этот счет имел другое мнение, на его взгляд, оглушительного "спасибо, спасибо, ты был прав!" на всю эгинскую гостевую резиденцию было вполне достаточно, но объяснить это Ольге он так и не сумел. А потом была война, и другая война, и такое множество разных событий между ними, что не только Диего, но и Ольге удалось оглядеться и спокойно все обдумать лишь после окончательного подписания всех перемирий и договоров. А по случаю наступления долгожданного мира Его Величество Орландо, большой друг королевской семьи Ортана, решил организовать первый после многих лет перерыва концерт маэстро Эль Драко. И маэстро Эль Драко, он же товарищ Кантор, согласился, поскольку король Орландо, он же товарищ Пассионарио, умел убеждать.


За полчаса до концерта маэстро изволил нервничать. Нет, к музыкальной карьере он вернулся не вчера. Нет, возрожденный Огонь полыхал не слабее прежнего. И сегодня рядом с ним была лучшая из женщин — надежная, умная, рисковая... стоп, мы не на боевую операцию собираемся, а на сцену! Впрочем, велика ли разница?..
— Разница просто огромная, Кантор, — усмехнулась Саэта. — И, кстати, либо прими эликсир и успокойся, либо надень амулет. Иначе мы будем виноваты в какой-нибудь новой Келсийской разборке, очень уж ты воинственно настроен.
— Пусть лучше Орландо поколдует, — буркнул маэстро, прекрасно понимая, что королю сейчас может быть ну совершенно не до паранойи приятеля-наставника. — Или ты сыграй. Я всегда эманировал во время выступлений и не собираюсь сейчас давать повод усомниться в собственной подлинности. В конце концов, ни в Лютеции, ни в Белокамне мое настроение нам работать не мешало!
— Ни в Лютеции, ни в Белокамне ты короля не охранял и с королевой не спал, — хихикнула Саэта.
Кантор с рычанием запустил в нее портсигаром, Саэта изящно уклонилась.
— Так что, дело правда в этом? Ты так злишься из-за того, что когда-то там крутил роман с этой беленькой Ольгой? Боишься, что король узнает и будут неприятности?
— Король давно знает, — буркнул Кантор, остывая. — Я боюсь, что она поймает эманацию, воспримет ее всерьез, и вот тогда точно будут неприятности.
— У нее? — серьезно уточнила Саэта.
— У всех. Ты помнишь, как Шеллар чуть не разорвал военный союз с Александром, когда тот вздумал покатать Ольгу на колеснице и заодно полапать?
Саэта кивнула. Завершение этой истории она имела сомнительное счастье наблюдать не просто с близкого расстояния — со слишком близкого. Саэта, конечно, не числилась в охране королевы официально, и лично ей по случаю исчезновения подопечной не угрожал даже выговор, но побегали они все знатно. И пока искали пропавших, и пока ловили уцелевших участников побоища, в которое превратилась прогулка, а уж о расследовании и говорить нечего. Кто такой Горбатый — заказчик и вдохновитель покушения — выяснилось намного позже, а вот в причинах странной наглости Александра придворные маги разобраться сумели.
— Им тогда какие-то артефакты подбросили.
— Да, парную андрогину в подушки зашили. Действительно неплохой работы.
— Но почему тогда поддался только Александр, а на Ольгу не подействовало? — нахмурилась Саэта. — Или она не только иллюзий не видит, но и к любовной магии нечувствительна? И что ты тогда так нервничаешь?
— Еще как чувствительна, — криво улыбнулся Кантор. — И к любовной, и к ментальной.
Он чуть не добавил "и к неклассической шархийской", но вовремя прикусил язык. Саэта еще не привыкла воспринимать себя женщиной, красивой и, возможно, даже любимой, так и нечего давать ей повод для сомнений, не околдовал ли ее ближайший друг или, пуще того, его отец. А то, что двухлетней давности роман с Ольгой вспыхнул и пролетел в лучшем семейном стиле, не касается никого, кроме Кантора. Даже отца, пресловутого и не раз помянутого добрым словом мэтра Максимильяно.
— Тот, кто прятал амулеты, не учел, что Их Величества в порыве страсти превращают постель в полный бедлам, — Кантор даже слегка развеселился, вспоминая последнюю стадию расследования. — И в результате на Ольгиной подушке все это время спал Его Величество Шеллар. А он от любовной магии действительно хорошо защищен.
— Значит, — Саэта решительно тряхнула головой, — даже если его жена поймает эманацию, он все поймет правильно. Идем. Нам пора.
Кантор внезапно улыбнулся, расслабил плечи, покрутил головой из стороны в сторону.
— Идем. Только я все-таки попрошу тебя, Саэта...
Он прямо на глазах становился Эль Драко, "маэстро в концертной версии".
— Начни с "Весны Кастельмарра", хорошо? Первая часть и кода. Я встроюсь. Тогда, даже если меня все-таки пробьет, ничего нежелательного не случится. Можно было сразу подумать...
Саэта смотрела на него, чуть склонив голову к правому плечу, и тоже улыбалась.
— Первая часть, рефрен и кода, — после небольшой паузы поправила она. — Прекрасная идея, Диего.


"Весна Кастельмарра", небольшая сюита для рояля и гитары, была первым настоящим произведением Саэты. "Первым после войны", — педантично поправлял Диего, но она так же упорно возражала: мол, до войны это была совсем другая девушка, и ни к бойцу Саэте, ни к Саэте-композитору она не имела ни малейшего отношения. В какой-то мере это было правдой.
Даже товарищ Саэта, игравшая на кремовом рояле в самом дорогом гостиничном номере Лютеции, была ближе к той большеглазой студенточке, которую Кантор едва мог вспомнить. Превращение началось уже после истории с Араной и даже после засады, столкновение с которой едва не стоило Саэте жизни. Не провали она ту операцию, все бы шло своим чередом. А так... В самом деле, куда годится стрелок, у которого то и дело кружится голова и двоится в глазах?
Быстрого восстановления не обещали ни товарищ Торо, ни ортанская мэтресса Стелла, в чью клинику товарищ Амарго по традиции привез раненого бойца. Впрочем, когда через несколько лун Кантора откомандировали охранять ортанского короля, пока тот проводит медовый месяц на пляжах Эгины, Саэте удалось уговорить товарища взять ее с собой. Дело бы не выгорело, но оказалось, что работать предстояло вместе с Великолепной Семеркой, в составе которой пребывала сестра Жюстин. Лучшей целительницы не знал не только Кантор, но и суровая мэтресса Стелла. Сыграло свою роль, вероятно, и то, что Саэта за время лечения вспомнила, как стрелять на слух, и изрядно улучшила это умение. Так, на всякий случай.
Сестра Жюстин быстро перекроила планы Саэты, заменив почти половину дежурств лечебными процедурами, и никто не посмел с ней спорить, а Кантор, кажется, и вовсе вздохнул с облегчением. Зато королева Ольга скоро заметила, что не одна она здесь интересуется стрельбой. Так Саэта в одно прекрасное утро обнаружила себя персональной наставницей королевы, а несколько дней спустя и ее наперсницей. Это... ошеломляло.
Саэта непросто сходилась с людьми, не исключая, разумеется, и немногих женщин партизанской базы. Держать дистанцию было изрядно легче и, откровенно говоря, безопаснее: никто не совался ни с советами, ни с жалостью. Исключения можно было пересчитать по пальцам одной руки даже после того, как к их числу добавился Кантор. А с безбашенной переселенкой держаться с привычной агрессивной отстраненностью было невозможно, при том, что королева не была назойливой и не пыталась лезть в душу. Но с ней было спокойно и как-то очень ясно.
Разумеется, Кантор воспользовался случаем и мгновенно снял Саэту с дежурств, — мол, девушка и так почти весь день находится рядом с королевой, а спать ей тоже иногда надо. Саэта не возражала, сестра Жюстин горячо одобрила, и примерно неделю все было мирно и замечательно. Благодатного настроения не испортил даже загадочный незнакомец с еще более загадочной отравой, замеченный Ольгой во время урока стрельбы и изловленный Семеркой — мало ли, на всех королей время от времени покушаются. Саэте намного интереснее было узнать, что королева нечувствительна к иллюзорной магии. Но еще через пару дней король Александр уговорил гостью покататься на колеснице, и возвращение вышло не просто запоздалым, но вполне скандальным — мало того, что на них напали, так это еще и произошло в весьма пикантный момент. Пока короли разбирались между собой — вернее, пока Шеллара уговаривали не рвать все отношения с Эгиной прямо на месте, — Ольгу буквально сунули в руки Саэте и строго-настрого приказали "глаз не спускать".
Сначала Ольга рыдала взахлеб, выплескивая запоздалый страх — во время стычки бояться было некогда, "целиться же неудобно". Потом — от облегчения, потому что все кончилось и все живы. Потом — от обиды на Александра ("додумался же, кобель контуженный!") и заодно на законного супруга ("никогда он таким не был, всегда сначала разбирался, какая муха его укусила?!"). А потом от страха, что Шеллар ее теперь прогонит, то есть разведется, и мало было ей проклятья, так еще и это все на ее голову... Саэта послушала, подумала и позвала сестру Жюстин: для барда у этой Ольги очень неплохая выдержка, судя по описанию злосчастной прогулки, но успокаивать ее сейчас парой пощечин, пожалуй, не стоит.
А сестра Жюстин тоже послушала — и позвала Кантора.
И еще мэтра Истрана.
А мэтр Истран собрал консилиум придворных магов.
А к вечеру выяснилось, что пропала служанка, прибиравшаяся в комнатах ортанской королевской четы. И найденные в подушках амулеты почти реабилитировали Александра. Ольга его даже пожалела от души, но Шеллар все-таки прекратил каникулы, и временной охране тоже пришлось отправляться по домам.
И вот там, в Зеленых горах, докладывая о виденном товарищу Пассионарио, Саэта поняла, что на очень многое стала смотреть иначе. Гаэтано, выслушав ее, уронил негромкое "А ты меняешься, девочка..." — и перестал назначать ее в одиночные рейды. Поговаривали, что он всерьез поссорился из-за этого с доном Аквилио. И даже ребята из группы Гаэтано, казалось бы, знающие ее со всех сторон, прикрывали ее теперь с непривычной настойчивостью. Впрочем, не взять ее в Кастель Агвилас не смог бы даже Гаэтано, и это было хорошо.
Плохо было то, что после этого сражения не смогли найти Кантора — ни живым, ни мертвым. Саэте было очень странно без него, и еще более странно было понимать, что она не может ни искать его, ни оплакать. Это беспокоило.


В конце концов как-то само собой получилось, что Саэта обосновалась в замке Муэрреске, заочно пожалованном Кантору "за заслуги" товарищем Пассионарио, то есть теперь уже королем Орландо (а по слухам вроде бы унаследованном им). Головокружения, как и прочие последствия ранения, к тому времени уже прошли, но закончилась и война. А в замок зачастил старший придворный маг мэтр Максимильяно, оказавшийся отцом товарища Кантора. И взгляды, которые пылкий маг посылал подруге сына, отнюдь не были невинными. Поначалу Саэта уходила, досадливо вздернув подбородок: ей казалось неправильным браниться со старшим товарищем из-за столь эфемерной причины, не говоря уже о том, чтобы ударить. Уходила, пока не поняла, что на самом деле не имеет ничего против.
А собеседником мэтр Максимильяно оказался очень интересным.
Разумеется, ни о каких "бурных ночах, исполненных жгучей страсти", речи не шло. Просто однажды оказалось, что мужчине не обязательно быть Кантором или Гаэтано, чтобы его прикосновение ощущалось терпимым. И даже обычным. Просто опереться на руку мужчины, спускаясь по лестничной спирали. Просто передать хлеб за обедом или книгу. Просто. Саэта постоянно сбивалась, норовя назвать замок — Кастельмарра, а Максимильяно — сеньором Муэрреске. Мэтр смеялся и предлагал ей вернуться к прежнему имени или выбрать себе новое — обычное, как у других девушек. Саэта подумала — и отказалась: я — такая. И чем, уважаемый мэтр, имя "скорбная песня" хуже какой-нибудь Пилар, сиречь "столба", или Бланки, сиречь "белой"?
Вернувшийся внезапно Кантор подумывал было напомнить родителю о том, что возле именно этой девушки увиваться не стоит, но заметил, как она смотрит на "коварного соблазнителя" — с интересом, задумчиво, застенчиво, но всегда без тени страха, — и прикусил язык. Нашел кому советы давать, спасатель доморощенный. Мэтр все-таки чует, где остановиться и куда рук не тянуть.
А Саэте хотелось музыки, и однажды, посовещавшись тайком, оба дель Кастельмарра исчезли на несколько дней, чтобы вернуться с клавикордами и настройщиком. "Я хочу еще раз послушать, как ты играешь," — смущенно оправдывался Диего. Подумал и исправился: "Еще не раз." Саэта внезапно вскинула глаза, как будто разбуженная его голосом, и удивленно улыбнулась.
Потом он снова уехал, на этот раз — надолго, попросив никуда не выезжать из замка и вообще по возможности сделать вид, что ее тут нет. Мэтр Максимильяно уехал тоже. А Саэта села за клавикорды и начала писать "Весну Кастельмарра", совершенно точно зная, с кем она хочет ее играть дуэтом.


Кантор тем временем продирался через самую странную войну, о какой когда-либо слышал, чувствуя себя так, как будто попал в середину скверного романа о переселенцах. Другие миры, пулеметы, нежить, грузовики вместо лошадей и сновидения вместо магических зеркал или почтовых голубей — век бы всей этой белиберды не видать. Хотя, конечно, интересно было. И новая винтовка оказалась выше всяких похвал. И красивые девушки встречались. Но все равно не хватало чего-то очень важного, не хватало настолько, что эта недостача ощущалась в разгар любых событий.
Кантор не сразу понял, что он скучает. И еще более не сразу — по кому он скучает.
Первое время он грешил на влюбленность в белокурую ортанскую королеву, с которой когда-то закрутил первый и в своей, и в ее "новой жизни" роман. Но это было так давно — больше года назад, — и закончилось так легко и быстро, что странно было бы, окажись тот весенний водоворот эмоций великой любовью. Девушка была чудо как хороша и чем-то напоминала Саэту — отвагой, готовностью рисковать и ввязываться в самые странные приключения... Стоп. Вот оно. Потому-то Ольга и понравилась ему: она напоминала Саэту.
Кантор сперва решил, что рехнулся. Всерьез влюбиться в напарницу? В напарницу, на дух не переносящую мужчин?! Ну ты, парень, влип.
Потом он какое-то время пытался списывать все метания и волнения на пробудившийся Огонь. Как там говорил Орландо, "искра скачет"? Хотя какая там искра... Врать себе Кантор не умел и не любил. Приходилось признать, что не искра скачет, а Огонь вернулся. И приходилось признать: все-таки влюбился.
И, тем не менее, даже после войны он, скорее всего, не решился бы объясниться с подругой, если бы не мэтр Максимильяно, весьма выразительно постучавший пальцем по лбу: она же тебя знает как облупленного, она и твое настоящее имя, может, давно вычислила — ты серьезно собрался с ней в молчанку играть? Не говоря уже о том, что это может оказаться не вполне честным по отношению к даме, которая живет в твоем доме: вам так или иначе придется прояснить отношения, если не ради вас самих, то хотя бы ради ее репутации.
И все равно он добрых полчаса изумленно хмурился перед тем, как постучаться к Саэте, понимая, что не знает, любит ли его напарница колокольчики. И какие цветы она вообще любит или любила. И не получит ли он сейчас этим веником по физиономии. Боец Саэта любила ножи, но не принимала подарков, а как держаться с этой новой Саэтой...


— И что же получилось из твоих благих намерений? — поинтересовался король Шеллар, раскуривая очередную трубку.
"Небольшой семейный обед с кофе и музыкой", на который их всех раскрутил Орландо и который правильнее было бы назвать "кофе с обедом и семейными историями", плавно перетекал в вечер. Его Величество Шеллар с супругой, Орландо с королевой Эльвирой, подруга Ольги и Эльвиры Кира Арманди и мэтр Максимильяно расположились на просторной открытой веранде замка Муэрреске и наслаждались в некотором роде продолжением концерта, в том числе — полной версией "Весны Кастельмарра" и фрагментами из новой то ли концертной программы, то ли все-таки мюзикла "Тринадцать лун на морском берегу". Кантор, который, вопреки собственным уверениям, все-таки не мог не петь на публику, давно забыл и про кофе, и даже про фляжку в кармане, а чашка Саэты стояла прямо на крышке клавикордов, и, как ни странно, совершенно ей не мешала. Но даже таким увлеченным музыкантам иногда был нужен перерыв, как, впрочем, и их слушателям.
— О, ваше величество, моих намерений дама даже не заметила, — засмеялся Диего. — Она усадила меня слушать новую сюиту и засыпала объяснениями, где, в какой манере и с какими оттенками вступает гитара, где у гитары сольная партия, и как эту гитарную партию следует играть именно мне. Меня даже товарищ Торо так не инструктировал в бытность нашу бойцами партии Реставрации!
— А колокольчики? — Ольга озадаченно округлила глаза. — Так и завяли?
Саэта улыбнулась и пригубила кофе. Напиток в чашке уже практически остыл, но вставать за новой порцией ей не хотелось. Успеется!
— Разумеется, завяли, — кивнула она. — Через пару недель. Морские колокольчики могут обходиться без воды по полдня, так что их почти невозможно уморить. А вот я играть полдня без перерыва все-таки не могу. Когда я закончила, Кантор даже вспомнил, зачем пришел, — они лукаво переглянулись. — Но колокольчики я предпочитаю в поле, а не в букете, поэтому больше он мне их не дарил.
— А ты бы хотела? — озорная усмешка музыканта выражала полную готовность сей же миг махнуть через перила веранды по первому слову дамы.
Саэта покачала головой и легко-легко пробежала пальцами левой руки по клавишам. Над верандой рассыпалась и растаяла прозрачная ломкая трель.
— Они у меня и так есть, — сказала девушка. — Во-он там. Весь берег ими усыпан. Мне хватит.
— Значит, я совершенно правильно отказался от них в пользу роз!
Ольга еще только удивленно оборачивалась на внезапный баритон, раздавшийся откуда-то справа, а Саэта уже вскочила из-за инструмента, чтобы встретить нежданного гостя у перил. Неярко, но дорого одетый мужчина, поднявшийся на веранду, был невысоким и худым, а черные волосы, стянутые в традиционный воинский хвостик, изрядно присыпало сединой. Обеими руками он протягивал Саэте корзинку с мелкими, очень светлыми розами.
— Сеньор Гаэтано! — рассмеялась Саэта с некоторой, как показалось Ольге, укоризной. — Ну и что я буду с ними делать?
Гаэтано пожал плечами.
— Я старомоден, девочка моя, и накрепко уверен, что женщине следует дарить именно розы. Впрочем, ноты я для тебя тоже припас, сочинение какого-то лондрийского маэстро для гитары, рояля и двух флейт. Прости, что опоздал — дела.
Он полуобернулся и кивком приветствовал хозяина дома.
— Кантор, ты ведь не обидишься, если я ненадолго украду внимание этой поистине лучшей из женщин?
Саэта непочтительно фыркнула, все еще держа корзинку с цветами:
— То есть меня ты уже не спрашиваешь... сеньор командир?
Разговор постепенно становился все более сумбурным и все более общим. Саэта снова села за клавикорды, и Гаэтано все чаще поглядывал на Киру, причем его интерес, похоже, не оставался совсем уж без взаимности — настолько, что в конце концов мэтр Максимильяно ненавязчиво предложил им прогуляться по поместью и осмотреть сад. Когда он вернулся с этой прогулки — один — разговор уже снова свернул на дела семейные: Ольга как раз пересказывала тем, кто еще не был в курсе, историю своего проклятья, завершившегося замужеством.
— А почему ты тогда выбрала "парня с пистолетом", а не "парня с драконом"? — поинтересовался Кантор, небезуспешно скрывая смущение.
Ольга покраснела и уставилась в пол — этакая скромница-отличница, нашкодившая впервые в жизни и еще не знающая, что из этого получится.
— Ну, мне показалось, что ты был занят... в смысле, уже влюблен. Не в меня, разумеется.
— А я, значит, нет? — Шеллар, любопытствуя, поднял бровь. — Или тогда тебе просто жалко меня стало?
Ольга задумалась, безотчетно прижимаясь к плечу мужа и теребя свешивающиеся из кармана завязки кисета. Жалеть-то она тогда "парня с пистолетом" жалела, но вроде бы не только? Или это ей уже потом додумалось, пока Шеллар, еще не супруг и даже не жених, исподволь, не спеша, но очень тщательно расспрашивал ее обо всех подробностях сна? А, да какого демона!..
— А ты — нет, — решительно ответила Ольга. — То есть тебя тоже было немножко жалко, но ты был ничей и… — она запнулась, — вот, поняла! Ты был не совсем похож на покойника. Скорее уж на памятник героически погибшему менту… то есть паладину.
Как пояснил в свое время мэтр Наргин, учиненный некроманту во сне мордобой закончился для него фатально наяву именно потому, что участники мордобоя были живыми; Кантор на это объяснение только загадочно усмехнулся. Однако, внезапно для Ольги, этим эпизодом весьма заинтересовался и мэтр Максимильяно, причем, в отличие от Шеллара или Кантора, его внимание более всего привлекли откровенно бранные выражения, которыми Кантор сопровождал побоище, и недавний сон Ольги. По мнению мэтра, именно Кантор в запале сказал что-то такое, что подействовало на покойного некроманта как запирающее заклятие, и без прямого разрешения своего убийцы покойник не мог окончательно уйти на тот свет.
— А почему не я? — снова полюбопытствовал неугомонный король Шеллар. — Насколько я помню, свернуть ему шею стремились мы оба, и даже Вы, уважаемый мэтр, не могли сказать, мой выстрел прикончил бедолагу или удар маэстро Диего.
— А потому, Ваше Величество, — мэтр Максимильяно наставительно поднял палец, — что Вы, при всем моем к вам почтении, не маг, и власти над Лабиринтом не имеете. Кантору же от рождения присущ определенный талант в области неклассической магии, свойственный нашей семье, и даже при отсутствии должного обучения он иногда способен его применять. Если мне позволено будет столь сомнительное сравнение, то подобным образом срабатывают некоторые проклятия, наложенные в нарушение всяческих правил.
Ольга заскучала еще к середине этой проникновенной, но не слишком понятной речи, и даже Эльвира не могла прийти ей на помощь, поскольку увлеченно шепталась о чем-то с Орландо. И все-таки Ольга поняла главное: освободить несчастного некроманта, нечаянно устроившего ей семейное счастье, может только Кантор и только сознательно.
— Ты бы отпустил его, Диего? — жалобно попросила она. — Ну дурак, но он же уже мертвый дурак. Безопасный. Жалко его...
— Сказал бы я о безопасных мертвых некромантах, — фыркнул Кантор, припоминая некоторые обстоятельства последней войны. — Ладно. Отпущу и провожу, чтоб больше по твоим снам не шлялся. Раз уж ты просишь...
Из-за угла террасы показались Кира и Гаэтано, в меру задумчивые и просветленные, и разговор на какое-то время снова свернул в русло музыки и баек. Когда же гости разошлись — исчезли в облачке телепорта Ольга и Шеллар, телепортом же Орландо увел супругу и Киру с Гаэтано, пожелал всем спокойной ночи мэтр Максимильяно — Кантор, приобняв подругу за плечи, шепотом спросил:
— А ты никогда не хотела остаться с ним?
Саэта фыркнула.
— Это же несерьезно. Он, конечно, очень похож на тебя. Но без тебя у меня не было бы музыки.