Заявка "Мысли Артанис после смерти Финрода".
"Арато, Арато, Арфин..."
Имя "Артафиндэ" порой казалось ей слишком длинным: хорошо для письма, хорошо даже для неторопливого повседневного разговора, но не для оклика на бегу и не для мысленного зова. Потом, когда собеседник откликнется, можно медленно, как будто пробуя звуки на вкус, протянуть - Ар-та-фин-дэ. Пропеть имя, как настоящую слышимую мелодию. И услышать в ответ такое же певучее - Ар-та-нис-сэ! Брат всегда чуть усиливал тон голоса на последнем слоге, так же, как нажимал на кончик пера в конце каждой фразы в письме. Да и писал он очень похоже на то, как пел, "не отрывая руки": каждая фраза - одно слитное движение пера. Делал ли он вообще различие между письменной, звучащей и мысленной речью?
Переходя от речей к делу, он размышлениями точно не ограничивался...
Артанис не заметила, когда окончательно приняла в мыслях о брате прошедшее время. Это произошло до странного быстро и незаметно. Может быть, потому, что примириться с его смертью она так и не смогла. Несмотря на то, что прошли уже годы, Артанис сумела только принять эту смерть, но не примириться с нею.
Вот странно, у Ородрета - точно наоборот: примириться - но не принять...
"Надо бы наведаться в Нарготронд." Артанис решительно кивнула сама себе. С тех пор, как последний оставшийся ей брат стал королем, она все чаще ощущала себя советницей. Намного чаще и намного острее, чем прежде при Мелиан. Конечно, их короткие совещания не требовали личных встреч, мысленная связь между детьми Арафинвэ всегда была глубока. Но сейчас Артанис понимала, что хочет видеть глаза Артарэсто и слышать его живой голос.
И говорить с ним - об Артафиндэ.